Пару лет назад вопросы, связанные с моим приёмным родительством, подтолкнули меня на поиск специфической информации. Так я набрела на книгу Брюса Перри и Майи Салавиц «Мальчик, которого растили как собаку, и другие истории из блокнота детского психиатра». Привлекло название. Первая мысль была о том, что это ещё одна книга из разряда цинично-медицинских историй, от которых серо и дождливо на душе. Скачала её с мыслью: «Пусть будет, вдруг пригодится». Начала немножко читать для ознакомления и «залипла» на всю ночь, пока не дочитала, чего со мной и книгой давно не случалось. Она наполнена состраданием.

Автор описал 10 историй детских травм, и как они повлияли на жизнь детей и их поведение, как автор помогал преодолеть последствия. Всё это с точки зрения нейрофизиологии и развития мозга человека. И в какой-то момент чтения вдруг поняла, что это про нас всех, а не только про детей из книги. Что все мы травмированы, больше или меньше, и это касается далеко не только физического насилия. Что фраза «все мы родом из детства» — не просто красивый оборот речи, но и вполне реальный факт. И это не только о хорошем, но и о плохом.

С подобными знаниями уже не можешь смотреть на людей по-старому и продолжать их осуждать. «Поломки» в мозге ни в коем случае не снимают ответственности с людей за их поступки, но объясняют модель поведения, на которую настроен их мозг. Можно ли переписать эту «программу»? Можно. Главное не опоздать.

Почему я пишу про эту книгу? Истории из неё — первое, что выдала мне моя память, когда я прочитала новость о казанском стрелке и погибших в школе № 175. Я вспомнила историю 18-летнего парня, которому грозила смертная казнь за убийство, совершённое с особой жестокостью в отношении двух несовершеннолетних девушек. Автора-психиатра пригласили, чтобы он выяснил психологические предпосылки поступка. Парень вырос с виду в благополучной семье, где были отец, мать и старший брат. Выяснилось, что когда он был в грудном возрасте, мать, имевшая лёгкую умственную отсталость, уходила гулять со старшим сыном на весь день по привычному ей расписанию тех времён, когда у них был только один ребёнок, а младшего до вечера оставляла плачущего совершенно одного в кроватке в тёмной комнате. Спустя какое-то время он уже не плакал и не реагировал на их уход, вёл себя тихо. И развитие мозга и души пошло по пути эмоциональной холодности и нечувствительности по отношению к другим и их боли. А алкоголь в злополучный день совершения преступления снял все поведенческие блоки, и внутренний монстр, состоявший из подавленных чувств, вырвался наружу. И даже после суда парень искренне недоумевал, почему родители девочек плачут, в тюрьму садят его, а не их.

Это напомнило мне фразу — «раненые ранят, любимые любят». А любовь нужно проявлять. Временем, вниманием, нежностью, объятиями, словами, взглядами…

В семье казанского парня было, конечно, по-своему, не так, как в вышеприведённой истории. Но налицо подавление чувств, изнутри или снаружи. Такие поступки — это всегда крик внутренней боли, пусть даже внешне они и выглядят хладнокровными. Это способ заявить «я здесь!», «я существую!», «со мной надо считаться!», «я хочу, чтобы вы страдали так же, как и я, чтобы понять меня».

Подавление чувств присутствует в национальных культурах, религиозных семьях и сообществах, и там, где большое внимание уделяется внешней «причёсанности» и «виду благочестия» перед окружающими. В некоторых семьях принято отрекаться от неугодного и не соответствующего их образу жизни члена. И, главное, такие модели воспитания могут передаваться от поколения к поколению, как правильные и не вызывающие вопросов, кажущиеся естественными и даже обоснованными, поэтому они такие живучие. Как прописанная компьютерная программа или гравировка на камне, в которую «вложились» поколения до нас. «Меня так воспитывали, и я так буду». Часто это даже неосознанно. Мы ищем образ. Мы копируем. Поэтому в Новом Завете и написано «обновиться духом ума», глядя на Христа. Чувства нужно не подавлять, а через навык «приучать к различению добра и зла». А чтобы чувства различать, их нужно позволить себе проживать, идентифицировать. Но это не значит идти на их поводу.

Родители часто реагируют слишком поздно и неправильно: начинают работать с симптомом (поведением), а не с причиной (чувством). И мы, возможно, в силу нашего менталитета, скоры на карательные методы и реакции, потому что, если кажется, что всё хорошо, то зачем отвлекаться и тратить время на «бесполезные» разговоры?! А когда «город в опасности», слышен «вой сирены», то приходится уже разгребать «завалы» и искать, кто здесь «доктор Зло», работать с последствиями «плохих» чувств.

Знаете, задавать себе вопросы бывает очень полезно, даже разочаровываться в чём-то и упираться в стену. Но важно не создавать из неё собственную «стену плача», лелея свою боль, а быть готовым к откровению, прозрению, тогда в этой стене можно разглядеть открытую дверь. Вопросы породили во мне поиск и желание образовываться. И по счастливой «случайности», пока готовилась писать текст, в открытом доступе в интернете нашла уроки «Стиль Иисуса в воспитании детей». Вот некоторые важные моменты:

• Страх/запугивание, манипулирование и гиперконтроль — это не божьи методы, хотя и быстродействующие (но ненадолго). Бить детей тоже не вариант. Там, где в Ветхом Завете говорилось про розгу для юношей, это не про ремень или плётку. Юношей считался возраст 13+, когда уже многое понимающий буйный молодец настолько плохо и непочтительно себя вёл, что крайней мерой, чтобы вразумить его, применялась толстая палка или трость, которой били по спине до крови. Это делалось для того, чтобы помочь ему избежать народного побиения камнями, т. е. смерти. А в 12-ой главе послания к Евреям (5-6) цитируется книга Притч (3:11-12), про «бьёт же всякого сына, которого принимает», с дальнейшим пояснением про то, что земные отцы делали это по своему произволу. Бить детей — это НЕ заповедь. Но сейчас Господь нас наказывает — от слова «наказ», в значении воспитания, обучения, дисциплины, направления в любви. И апостол Павел пишет, чтобы мы утешились этим. Ведь Дух Святой назван Утешителем, а не контролёром и критиком.
• Плохое поведение ребёнка — это не проявление «греховной природы и бунта», как писали некоторые христианские авторы воспитательных книжек. «Плохое поведение» — это пока ещё сложно контролируемые эмоции, не до конца сформированный мозг в тех долях, которые отвечают за самоконтроль, логику и просчитывание последствий. Области мозга, ответственные за принятие решения, окончательно формируются только после 20-ти лет, и именно принятие решений помогает закончить формирование мозга, здесь не обойтись без риска. Ребёнок ведёт себя плохо не потому, что он плохой, а потому, что ему плохо, и он нуждается в нашей помощи. Поэтому ему нужен рядом взрослый, с которым ему будет безопасно, и который научит его всему своим примером, особенно самообладанию и безусловной любви. Если мы научились разбираться с собственными чувствами, мы научим этому и ребёнка.
• Иисус Христос — это финальное откровение Бога о Себе как об Отце («Видевший Меня, видел Отца»). Ни Давид, ни Соломон, ни другие герои Библии не явили так Бога, как Иисус, и поэтому не являются абсолютным примером. Т.е. в воспитании нужно ориентироваться на то, как поступал именно Иисус по отношению к людям и к детям.
  

Наталья Денисова

Фото Кэт Джейн

По материалам ВиО СПБ