Как убедить того, кто уже считает себя христианином, стать им?
Самое большое поле для миссии в Западной Европе — это не сознательные атеисты или иммигранты-мусульмане; это люди, которые называют себя христианами, но выказывают очень мало, если не вообще никаких признаков веры.
Непрактикующие христиане, к которым отчёт Центра исследований Pew Research относит тех, кто считает себя христианином, но редко или никогда не посещает служений церкви, составляют самый крупный сегмент населения региона.
Согласно данным отчёта, 46 процентов западноевропейцев не практикуют христианство, 18 процентов являются регулярными посетителями церкви, 24 процента не принадлежат ни к какой религиозной группе, а 5 процентов представляют другие вероисповедания.
Несмотря на возрастающий секуляризм (секуляризация - процесс перехода культуры от духовных ценностей к светским), европейцы по-прежнему склонны идентифицировать себя по религиозному признаку — если не по своим более ортодоксальным убеждениям.
Количество не практикующих христианство жителей региона превышает количество людей, посещающих церковь во всех западноевропейских странах, за исключением Италии, пишет центр Pew Research. Они редко или никогда не посещают служения прославления, не верят в существование Бога, как Он описан в Библии (67%), и не придерживаются традиционно христианских взглядов по социальным вопросам: 85% одобряют законность абортов (при 52% посещающих церковь христиан), а 80% одобряют однополые браки (при 58% посещающих церковь).
На протяжении одного поколения число жителей Западной Европы, не имеющих христианского воспитания, просто взмыло вверх, пишет Эверт Ван де Поль, профессор религиозного образования и миссиологии Евангельского теологического факультета в городе Лёвен в Бельгии. В его родной Голландии количество невоцерковленных жителей (48%) утроилось с тех пор, как он был ребёнком. Слово «христианин» всё чаще становится лишь обозначением культурной принадлежности, а не показателем наличия веры или её практики.
С эволюцией христианского контингента (или, по многим показателям, скорее его деградацией), так резко происходящей в регионе, определение «непрактикующего» или «номинального» христианства становится неоднозначным.
«Номинальных христиан не существует, — пишет Ван де Поль. — Существует много разных типов номинальности, в зависимости от параметров, которыми вы пользуетесь. У некоторых был негативный опыт в церкви. У других его не было, они выросли, считая себя христианами, но понятия не имеют, что это означает».
«Нужно слушать людей и выяснять, где мосты, а где барьеры, — говорит Ван де Поль. — Не существует единого чётко обозначенного подхода к решению вопроса, потому что не существует единого типа номинальных христиан».
Ван де Поль и другие теологи, социологи и практики со всего мира собрались в Риме в марте, чтобы издать Декларацию Лозаннского движения о номинальном христианстве, призывающую к «глубокому размышлению и решительным действиям по поиску и спасению заблудших миллионов».
С миссионерской точки зрения, в декларации говорится: «Номинальное христианство представляет собой проблему, когда христианство оказывается в ситуации доминирования или большинства, особенно, когда христианская вера настолько формирует культуру, что при попытке идентифицировать его отдельно возникает путаница».
Лозаннская декларация гласит, что номинализм это проблема «в любом сообществе, … любом теологическом течении, в любом поколении». Но особенно она заметна в Западной Европе, где веками люди «рождались» в религии. Центр исследований Pew выяснил, что в 15 странах в среднем 91% жителей сказали, что были крещены, 81% сказали, что родились христианами, а 71% в настоящий момент считают себя таковыми.
Исследование центра Pew Research сосредоточено на вопросе посещения церкви, однако быть христианином означает не только это. В основе своей евангелизация это не то, как люди называют себя или выясняют, знают ли они дорогу к церковной скамье воскресным утром, а спасительная вера в Иисуса Христа.
«Для евангелизации разница между номинальными членами церкви и официальными неверующими не имеет большого значения, так как в обоих случаях неясно, во что люди верят», — пишет Томас Ширмахер, президент Европейской школы теологии и института исследований Мартина Бусера. По его словам, евангелизация непрактикующих христиан практически не отличается от евангелизации, нацеленной на атеистов.
Однако миссии, нацеленные на непрактикующих христиан, редко программируемы. Они не похожи на миссии среди мусульманских мигрантов в Западной Европе, которых с 2015 года, после наплыва беженцев, стало много, и в связи с чем появилось множество ориентированных на мигрантов церквей, зачастую одновременно оказывающих им гуманитарную помощь. Центр Pew приводит данные, что с 2010 по 2016 год в среднем на 160 тысяч больше европейцев перешли из ислама в другую религию (или перестали принадлежать какой-либо религии), чем перешли в мусульманство из другой религии или из атеизма.
«Не существует особой стратегии или метода для номинальных христиан по той простой причине, что с евангельской точки зрения любого человека, лично не посвятившего себя вере в Христа, следует евангелизировать», — пишет Ван де Поль. Большая часть этих евангелизаций имеет место среди людей, имеющих некое представление о библейской вере, но не живущих в соответствии с ней. Труд евангельских христиан в Западной Европе, пишет он, в большинстве своем — «возрождение латентной, то есть скрытой веры».
В то время как существует не так много евангелизационных проектов, нацеленных на непрактикующих христиан региона, некоторые из них, например, Альфа-курс, проявили себя как популярные и эффективные, особенно в преимущественно католических странах. По словам Ван де Поля, «люди, отзывающиеся на призыв Евангелия и соответствующие действия — это люди, уже знакомые с христианской верой, христианским языком и христианскими практиками. Для людей, не имеющих абсолютно никакого представления обо всём этом, это не так уж просто».
«Достижение номинальных и непрактикующих христиан или тех, кто отошёл от христианства — это испытание, — говорит Франк Хинкельманн, президент Европейского евангельского альянса, — потому что многие считают, что знают христианство, тогда как на деле они знакомы лишь с некими христианскими традициями».
Хинкельманн, который живёт в Австрии, говорит, что жители Западной Европы больше открываются, когда неевропейцы делятся с ними Евангелием, чем когда это делают их сограждане, так как первые кажутся им более аутентичными. Также он говорит о возрастающем интересе к духовным вопросам в целом, что «может оказаться открытием дверей» среди тех, кто отвергает церковь или традиционные верования.
Хинкельманн добавляет, что евангельские христиане иногда испытывают трудности в служении культурным христианам, потому что «евангельские христиане часто не связаны с ними культурной традицией, и не понимают образа жизни этих людей».
Эви Родеманн, которая работает в команде молодых лидеров Лозаннского движения в Германии, говорит, что недостаточно внимания уделяется угасшей вере. Когда лидеры церкви практически не занимаются обратной связью, а ученичество рассматривается, как «программа, а не путешествие длиною в жизнь», возрождение даётся с трудом.
Вот почему так важно открытие церквей, говорит она. «Если мы найдём креативные методы привлечения непрактикующих христиан, у нас появится шанс вернуть их назад».
Она хочет видеть церковь «не похожую на старый Титаник, а похожую на небольшой сосуд, гибкий, который проявляет заботу обо всём мире, об окружающей среде, о социальной справедливости. Церкви нужно вернуть доверие к себе».
Гриффин Пол Джексон,
писатель, живёт в Чикаго.
Перевод Елены Кораблёвой
